Помните «Смиллу и ее чувство снега» - красивое название. Красивое, смутное, усложненное, как бы возводящее невидимый барьер человеческой чувственности – барьер между теми, кто может дотянуться и постичь и теми, кто тщеславно мнит, что может дотянуться и постичь. На самом деле – это только понт автора, а может грамотная инъекция псевдо-элитарности. В общем… названия. Люблю красивые названия. Особенно книг. Могу их припомнить целый вагон и маленькую тележку:
«Невыносимая легкость бытия», «Над пропастью во ржи», «Атлант расправил плечи» и мн., мн., мн. др.
Но снежное чувство Смиллы – это что-то особенно красивое, даже хочется спиздить. Правда к снегу у меня отродясь нет и не было никаких чувств, о которых стоило бы даже заикаться в столь пафосных интонациях, зато есть чувство песка. Вот и сейчас – несколько дней к ряду есть почти физическое чувство пребывания в необъятной вьюжной белесной пустыне, где видимости – на сотню метров вперед, а дальше – только смутные очертания барханов и валунов, завешанных полупрозрачным тюлем из сухой невесомой пыли.
И я, прикрывая груботканным сатином лицо и плечи, иду по рельефным и однообразным пейзажам, оставляю глубокие следы, и развлекаю себя в дороге только тем, что гляжу на рисунок этих следов, меняю его форму - от елочки, до сомкнутой цепочки. И снова оглядываюсь, чтобы увидеть «художественный» и «одушевленный» след человека за секунды до того, как его сметет ветер.
Песчаные замки далеко позади – слишком много сил, слишком много ветра и слишком мало глаз – чтобы оценили. Замысловатые рисунки следов – проще, не так жалко и как-то по-ходу, не останавливаясь, не теряя времени. Нарисуешь, утопая жаркими ступнями и кончиками пальцев лепестки кудрявой розы, и путь твой дальний от бутона составит ее стебель. Обернешься чуть погодя – а бутон уже развеян ветром. Он сторониться, прячется, но все же догоняет.
Помните, как в песне: «Оставь хоть что-нибудь на память о себе»?
Ага, а после вспомните старую еврейскую поговорку – «Никто не сможет различить на камне след змеи, на небе – след птицы, и на женщине – след мужчины».
А след женщины хоть на чем-нибудь, кроме воротов белых рубашек и обедов в пластиковых контейнерах можно различить?
Разве что придумать для себя красивое название, как грамотную инъекцию псевдо-элитарности. Но и то, пока не затрется на слух.

• 
• 
•