[I][B]Продолжение...[/B][/I]

[B]Джентльмен и Кристина.[/B]

Первой женщиной Павлика была Кристина. На тот момент ей, как и Павлику было 14 лет и, честно говоря, до встречи с ним, никаких перспектив именоваться женщиной она не имела. Поскольку была худенькой тенью с мышиными косичками. Конечно, из всего ассортимента теней, она могла бы быть, скажем, Тенью отца Гамлета, грозной и загадочной, но Кристина больше походила на Тень котенка по имени Гав, маленькую и молчаливую.
Однако, после инцидента, который мы, так уж и быть, назовем соитием, все переменилось. Довольный Павлик быстро натягивал джинсы и лукаво поглядывал на Кристину, совершенно растерянную общей скомканностью и прозаичностью этого Великого для девочки События.
«Все, теперь ты женщина!» - с гордостью сообщил ей Павлик. Кристина промолчала, оправила юбку и стала задумчиво заплетать предварительно распущенные для пущей сексуальности косы. А думала Кристина о том, что лиха беда начало, и вообще, главное начать, а кончить она теперь сколько угодно успеет. Ведь у нее теперь, как у женщины, обладающей сексуальным опытом, есть значительное преимущество перед сверстницами…
В общем, с Кристиной на предмет соития Павлик больше не встречался. Она с головой и другими местами, посвятила себя нелегкой стезе передачи опыта новому поколению. И к удивлению Павлика, доля сия, отразилась на ее внешнем виде более чем благотворно – косички обрели цвет, вернее его потеряли посредством пергидроля, на щуплом тельце оформилась грудь, причем оформилась так, что слово «тельце» отныне стало явным архаизмом. Теперь это было «тело», в самом лирическом и биологическом значении этого слова.
Поначалу Павлик, за попытками вернуть Кристину в лоно их с Павликом стихийной гражданской семьи, а если быть точнее – вернуть себя в лоно Кристины, активно намеревался вынести эту связь на суд сверстников и однокашников, однако, к моменту, когда он закончил намереваться и приступил к действиям, оказалось, что связью к Кристиной может похвастать без малого треть присяжных того суда. Да и не только может, но и активно того делает. В туалете, на переменах, на дворовых скамейках эта тема была бесспорным хедлайнером.
Тогда Павлик, чтобы хоть как-то обозначить свою исключительность, решил по-джентельменски хранить молчание и нейтралитет. Ведь Джентльмен, с точки зрения Павлика, есть ни что иное, как герметичных сосуд для женских тайн и откровений, и растратив хоть унцию из того сосуда, мужчина не имеет боле права именоваться Джентльменом.
Должно заметить, это убеждение Павлик сохранил на всю жизнь, хотя неоднократно клял его на чем свет стоит, как, например, после постельных откровении супруги его партнера по бизнесу о крупных растратах мужа из общей казны. Но Павлик таки сдержался, решив для себя, что деньги - приходящее, а статус Джентльмена, один раз сняв, больше не натянешь – не по размеру станет.

• 
• 
•