[B]"Лучшие друзья девушки"[/B]


Свои первые бриллианты я купила в 7 лет на собственные деньги, заработанные честным трудом. Тогда было жаркое лето – последнее перед моей новой жизнью в роли гимназистки. От того лето нарочито старалось быть прекрасным, горько-пряным и сладко-щемящим. Проходило оно по большей части в пригороде Омска – на даче закадычных маминых друзей в компании их троих детей. Старшую девочку звали Олей, она была на год старше меня, о чем нельзя было сказать ни с первого взгляда, ни с первого слова. Барышня была белокурой, белорукой одухотворенной нимфой и большую часть времени пребывала в нимфотическом состоянии, изредка чередуя его с невротическим. Среднего мальчика звали Сережей. Он был на год младше и вдвое больше меня. Вероятно оттого, что все непотребляемое нимфой продовольствие попадало в его толстые цепкие пальчики. Младшую сестру звали Анечкой. Ей было 3 или 4 года. Все, что я помню об Анечке – это то, что она быстро за нами бегала и периодически теряла по дороге трусики. Обнаружив пропажу, мы всем гуртом ответственно ее искали, отряхивали от пыли и надевали Анечке на голову. Ну, во-первых – чтобы не свалились, во-вторых - чтобы головку не напекло. Поэтому Анечка всегда ходила с нами в панамке из трусиков, с белесыми хвостиками, продетыми в отверстия для ног. Я, в свою очередь, выглядела интеллигентной девочкой, аккуратно одетой в маленькое ситцевое платье и с тщательно уложенными в «баранки», рыжими волосами. Дворовую босОту во мне выдавали только сбитые коленки и заштопанный треугольник на попе.

Наша шустрая разновеликая компания развлекала себя гулянием по пахучим загородным полям, витьем венков и воровством кукурузы. Последним делом мы развлекали себя с особым усердием. Однако, к концу лета кукуруза вызревала и черствела – энтузиазма и аргументов до расхищения казенного добра становилось все меньше. Тогда мы приняли решение податься к людям – в местное село, что живописно вилось вдоль реки за пшеничным полем.

Местные дети встретили заезжих городских с радушием и любопытством, но большинство - с агрессией и злопыхательством. Скоро мои «баранки» были расплетены и разобраны на ленты, а гофрированная рыжая копна густо украсилась мелкой ветошью и соломой. Оленька сменила нимфотическое состояние на невротическое. Нерасторопный Сережа усиленно дулся и сжимал кулаки, от чего зрительно становился еще больше. Но это ему не помогало. Одна Анечка с трусиками на голове, сидела на скамеечке, довольно сосала початок кукурузы и увлеченно глазела на развернувшуюся баталию. И все ей было в тот момент – и хлеб и зрелище.

Именно Анечка подтолкнула меня к мысли изобразить для местной шпаны эдаких Бременских музыкантов - «Привет! Бонжур! Хеллоу!».

- Да, да – говорила я самому крупному и авторитетному селянину, когда он пытался зубами отодрать кружево от моего платья, - Мы к вам приехали на час. Будем делать концерт!»

Слово «концерт» заставило его мечтательно разжать челюсти и отпустить злополучную ситцевую оборку. Оленьку и Сережу-тоже оставили в покое. Оля высокомерно хмыкнула, одернула подол и благосклонно вернулась в нимфу. Сережа безнадежно-сердито пыхтел и расстреливал взглядом каждого в поле зрения. Однако скоро нарастающая круговерть организационных моментов в преддверии концерта завертела и его – Сережа был отправлен на дачу за переносным магнитофоном и реквизитом – любым садовым фуфлом, которое можно было найти и «применить».

Местные привели нас на пятачок в конце села, где традиционно проводились посиделки, танцы и драки.
[I]
Продолжение следует...[/I]

• 
• 
•